Дерево

Cлово «дерево» означает:

— фундаментальный культурный символ, репрезентирующий вертикальную модель мира, семантически фундированную идеей бинарных оппозиций (как космологически, так и аксиологически артикулированных). В традиционной культуре выступает основополагающим символом упорядоченности мироздания ("мировое древо") и метафорой генезиса как свершившегося и продуктивного. В рамках архаичной культуры мифологема мирового Д. выступает важнейшим компонентом мифологических космогонии. В контексте антропоморфных моделей космогенеза, фундированных сюжетом Сакрального брака Земли и Неба (Нут и Геб в древнеегипетской мифологии, Герд и Фрейд в скандинавской, Гея и Уран в древнегреческой и т.п.), центральным моментом космизации мира является воздвижение мировой вертикали, отделяющей друг от друга Землю и Небо и обеспечивающей существование мирового пространства. Мировое Д. как космическая вертикаль, с одной стороны, традиционно является фаллическим символом и в этом плане относится к небесному (мужскому) началу (мировое древо как фаллос Урана в древнегреческой мифологии), с другой — мифологема Д. теснейшим образом связана с женским началом: дева в стволе (древнеегипетская сикомора, античные гамадриады, миф о рождении Адониса из открывающегося в стволе дупла) или даже отождествленная со стволом (Лилит в шумерской мифологии). Мифологема Д. оказывается семантически амбивалентной, будучи отнесенной одновременно и к земному (женскому), и к небесному (мужскому) началам. В этом смысле, разделяя Небо и Землю, Д. одновременно символизирует собою и их брачное соединение. (Одним из распространенных сюжетных полей мифологии являются камлания — путешествия шаманов или фабульных героев на небо по древесному стволу.) Благодаря данной полисемантичности, культурный символ Д. как "центра мира" неизменно претендует в западной культуре, согласно оценке Элиаде, на статус точки соприкосновения имманентного и трансцендентного. Таким образом, в архаических культурах мифологема мирового древа играла структурообразующую роль по отношению к космически артикулированному мирозданию. По вертикали посредством мирового Д. осуществляется дифференциация трех мировых зон (три шага Вишну: небо-крона как обитель богов, подземелье-корни как царство мертвых и опосредующее их пространство людской жизни, символизируемое стволом), а по горизонтали (тень Д.) — отграничение освоенного и упорядоченного Космоса от Хаоса. Семантическая фигура Д., таким образом, конституирована в традиционных культурах как символ упорядоченности мироздания и поддержания его космической организации. В культурах классики семиотическая фигура Д. сохраняет за собой статус символа гармонии как проявления упорядоченности бытия, фундированной глубинной презумпцией его космической организации, — любая упорядоченная среда неизменно приобретает древовидную конфигурацию, основанную на фигуре дифференциации посредством ветвления: от родовых версий генеалогического Д. в сфере повседневности — до абстрактного моделирования фигур Д. виртуальных культурных локосов ("Д. куртуазного универсума" у Матфрэ Эрменгау, например — см. "Веселая наука"). Фигура ветвления мирового Д. в рамках данной системы метафорики выступает базовым механизмом мировой дифференциации, сквозным образом фундируя собой самые различные типы моделирования процессуальности в рамках западной культурной традиции: от неоплатонизма, моделирующего мировой процесс как "жизнь огромного древа, обнимающего собою все" (Плотин), — до постструктуралистских аналитик дискурса власти как "древоподобного" (см. Постструктурализм). В контексте постмодернистской рефлексии фигура Д. оценивается как глубинным образом фундирующая собой культурную традицию западного образца. Как показывают Делез и Гваттари, "Запад особенно тесным образом связан с лесом и обезлесением; отвоеванные у леса поля заполнялись растениями и зернами — цель культуры линий древовидного типа; скотоводство, в свою очередь, развернувшееся на полях под паром, выбирает линии, которые формируют древо-подобное животное". В противоположность этому, "Восток — это абсолютно иной тип: связь со степью… это культура клубней, которые развиваются отдельно от индивида, отступление в закрытые пространства специализированного скотоводства или вытеснение кочевников в степь" (Делез, Гваттари). В этом контексте "западная бюрократия" также выступает как порождение логики Д.: "ее аграрные истоки, корни и поля, деревья и их пограничная роль" моделируют собою практически все феномены европейской истории: "великую перепись Вильгельма Завоевателя, феодализм, политику королей Франции, учреждение государства, военный передел земельных пространств, судебный процесс и супружеские отношения" (Делез, Гваттари). (По мысли Делеза и Гваттари, не случайно "короли Франции остановили свой выбор на лилии, поскольку это растение с глубокими корнями, пробивающимися на склонах".) В противоположность этому, на Востоке "государство осуществляет свою деятельность… не по древовидной схеме, основанной на предустановленных одеревеневших им укорененных классах; это бюрократия каналов, где государство порождает направляющие и направляемые классы. Деспот… подобен потоку, а не источнику…; дерево Будды становится ризомой" (см. Ризома). Таким образом, оппозиция Восток — Запад может быть артикулирована, согласно Делезу и Гваттари, как оппозиция "потока Мао" и "дерева Луи" (хотя, по признанию Делеза и Гваттари, "было бы слишком просто свести весь восток к… имманентности"). В контексте этого сопоставления характерной для культуры Запада фигуре Д. семантически и аксиологически противостоит характерная для культуры Востока фигура "травы" как принципиально ризоморфной. Согласно Делезу и Гваттари, развиваясь в рамках жестко иерархичных древовидных систем, "мы утратили ризому, или траву". В данном контексте Делез и Гваттари цитируют размышления Г.Миллера о Китае: "Китай — это вредная трава на капустной грядке человечества… Из всех мыслимых сущностей, которые мы относим к растениям, животным или звездам, это, может быть, наихудшая трава, которая, однако, ведет самое мудрое существование. Верно, что из травы не выходят ни цветы, ни авианосцы, ни Нагорные проповеди… Но в конце концов она остается той травой, за которой последнее слово. В конечном счете все возвращается к китайскому государству… Нет другого исхода, кроме травы. […] Трава прорастает на огромных необработанных пространствах. Она заполняет пустоты. Она растет между и среди других. […] …Трава — это заполненность, вот мораль" (ср. с номадологической трактовкой ризомы как "межбытия, интермеццо"). Если Запад представлен метафорой "Д.", а Восток — метафорой "травы", то Америка в этом контексте выступает, согласно Делезу и Гваттари, перекрестком, местом встречи этих альтернативных традиций: с одной стороны, американская культура "не свободна от древесного господства и поиска корней" ("это видно хотя бы по литературе, по поиску национальной идентичности, а также по ее происхождению и европейской генеалогии"), с другой же стороны — "различие американской книги и книги европейской налицо, даже когда американец бросается в погоню за деревом. Различие в самом понятии книги. "Листья травы"…". В контексте сопоставления Запада и Востока как культур (соответственно — Д. и травы) "Америка представляется посредником. Ибо она развивается за счет внутреннего подавления и истребления (не только индейцев, но также и фермеров и др.) и одновременно — иммиграции извне. Столичный поток образует безграничный канал, определяет количество власти, и каждый, как умеет, перемещается в этом потоке власти и денег (здесь берет начало миф-реальность о бедняке, который становится миллиардером, чтобы вновь превратиться в бедняка); все это объединяется в Америке — дереве и канале, корне и ризоме одновременно" (Делез, Гваттари). Внутри же североамериканской культуры, в свою очередь, могут быть выделены различно артикулированные в отношении древовидной структуры локосы: так, Восточное побережье- это "поиски древоподобного и возврат к дряхлому миру", что же касается американского Запада, то "Запад, с его безродными индейцами, с его блуждающими рубежами, подвижными и смещаемыми границами", определяется Делезом и Гваттари как отчетливо "ризоматический". В этом отношении ризоморфна сама американская культурная топография: "Америка смешала все направления, она передвинула свой Восток на Запад, как будто Земля стала круглой именно в Америке; ее Запад примкнул к Востоку". Тем не менее, американский менталитет отчетливо демонстрирует западный стиль мышления, трактуемый постмодернистской философией как "древовидный". Согласно постмодернистской ретроспективе, "дерево подчинило себе весь западный мир и западное мышление, от ботаники до биологии, анатомию, гносеологию, теологию, онтологию, всю философию" (Делез, Гваттари). Более того, "у нас дерево вонзилось в тело, оно стратифицировало и очерствило даже пол": согласно Делезу и Гваттари, сексуальность как таковая конституируется принципиально различным способом в культурах Запада и Востока: "зерновые растения, объединяя два пола, подчиняют сексуальность модели размножения" (см. Секс). В этом контексте Делез и Гваттари цитируют А.Одрикура, который "усматривает именно здесь истоки оппозиции морали и трансцендентной философии, столь ценимой на Западе", с одной стороны, и "имманентной философии на Востоке" — с другой. По оценке Делеза и Гваттари, "трансцендентность — болезнь чисто европейская". В целом, по оценке Делеза и Гваттари, вся культурная традиция западного образца может быть оценена, с точки зрения как своего содержания, так и типа своей организации, как "древовидная", и именно в этом качестве она подвергается постмодернизмом радикальной критике, поскольку несет в себе следы влияния архаической семантики метафоры Д., и, прежде всего — следующих ее смысловых аспектов. 1). Метафора Д. привносит в европейский менталитет идею наличия сквозной — от корней до кроны — логики развития мироздания (см. Логоцентризм). 2). Важнейшим следствием фундированности европейской культуры идеей древовидных структур является развитие в их контексте идеи вертикальной организации бытия, предполагающей наличие центра (как топографического, так и командного), что задает видение реальности как кибернетически организованной: "дерево или корень вдохновляют печальный образ мысли, которая, не переставая, имитирует множественное, начиная с высшего единства, с центра… Древовидные системы — это иерархические системы, которые включают в себя центры значения и субъективации, центральные автоматы как организованные памяти" (Делез, Гваттари). Таким образом, "признать первенство иерархических структур равносильно тому, чтобы уступить привилегии древовидным структурам" (П.Розенталь, Ж.Петито). 3). Метафора Д., фундируя собою западные модели мира, привносит в их содержание метафизическую идею "корня" ("корень-основание, Grund, roots и fundations" y Делеза и Гваттари) как внечувственного основания феноменального мира (см. Метафизика, Корень). 4). Согласно постмодернистской оценке, само понимание процессуальности в западной культурной традиции несет в своем содержании следы влияния фигуры древесного ветвления: "Единое раздваивается: каждый раз, когда мы встречаемся с этой формулой, провозглашена ли она стратегически Мао или "диалектически" выведена из мира, мы имеем дело с самой классической и самой продуманной, самой древней и самой усталой мыслью" (Делез, Гваттари). Важнейшим аспектом процедуры ветвления является конституирование в ходе ее осуществления бинарной оппозиции между разветвившимися эволюционными векторами. Типичная для европейской культуры "бинарная логика — это духовная реальность дерева-корня": по оценке постмодернизма, "бинарная логика и двузначные отношения все еще господствуют в психоанализе (дерево мании в интерпретации Фрейда, П.Шребера), в лингвистике, в структурализме и даже в информатике" (Делез, Гваттари). В рамках своего номадологического проекта постмодернистская философия осуществляет последовательный отказ от всех названных семантических презумпций мышления, задаваемых в европейском менталитете фигурой Д. (см. Номадология). Прежде всего, постмодернистская парадигма в философии конституирует программу "логотомии" и "логомахии", призванных реализовать поворот философии от тотального доминирования презумпции логоса к сомнению в адекватности логоцентристского видения мира (см. Логоцентризм, Логотомия, Логомахия). Во-вторых, жестко центрированным, артикулированным в кибернетическом ключе системам номадология противопоставляет "нецентрированные системы" (Делез, Гваттари). Если "в иерархической системе индивид воспринимает лишь одного-единственного активного соседа, который располагается выше его по иерархической лестнице , и в целом "древовидная схема предшествует индивиду, который включается в нее в строго определенном месте" (П.Розенталь, Ж.Петито), то, в противоположность этому, в нецентрированных системах, по словам Делеза и Гваттари, "коммуникации осуществляются от одного соседа к другому, где стебли или каналы не существуют заранее, где все индивиды… определяются исключительно по их состоянию в данный момент таким образом, что локальные действия не согласованы и общий конечный результат синхронизируется независимо от центральной инстанции". (В рамках этого же подхода номадология осуществляет резкую критику психоанализа, который, по формулировке Делеза и Гваттари, "подчиняет бессознательное древовидным структурам, иерархическим графикам, резюмирующей памяти, центральным органам, фаллосу, дереву-фаллосу", противопоставляя ему шизоаналитический метод моделирования динамики бессознательного — см. Шизоанализ.) В-третьих, метафизическому стилю мышления, фундированному презумпцией наличия "корня", постмодернизм противопоставляет "постметафизическое мышление", отказывающееся признавать наличие имманентно-трансцендентного смысла, скрывающегося за ноуменальным рядом событий (см. Постметафизическое мышление). В-четвертых, в аксиологической системе постмодернизма принцип бинаризма подвергается радикальной критике как пресекающий реализацию креативного потенциала системы, осуществляющийся посредством процедуры дублирования и повтора, — в этом отношении, по формулировке Делеза и Гваттари, "вся логика дерева — это логика кальки и размножения… Она упорно декалькирует нечто, что дается уже готовым, начиная с перекодирующей структуры или оси, лежащей в ее основании. объединяет и иерархиезирует кальки, подобно листьям" (см. Бинаризм). А потому древовидная организация процессуальности, фундированная генетизмом и бинаризмом, оценивается Делезом и Гваттари в качестве не обладающей креативным оптенциалом: "каждый раз, когда желание принимает форму дерева, налицо определенные внутренние последствия, которые ведут к его смерти". Осуществленный номадологией сравнительный анализ целостностей, организованных по принципу древовидной структуры и по принципу ризомы, показал, что ризоморфные среды, по всем параметрам противостоящие структуре Д., оцениваются номадологией как более гибкие, жизнеспособные и более креативные. Вне жесткой детерминации со стороны оснований западной культуры, вне диктата требований "древовидной интерпретации" многие явления — в своей автохтонности — оказываются далеко не "древовидными", — так, по словам Делеза и Гваттари, "мысль не древоподобна, а мозг — не корневая или разветвленная материя. То, что несправедливо называют "дендритами", не обеспечивает связь нейронов в непрерывной ткани. Прерывность клеток, значение аксонов, функция сближения клеток (синапсов), существование синаптических микро-трещин, "перескакивание" сообщений через эти трещины образуют мозг множественности, который погружен в собственный план консистенции… — всецело вероятностная, переменчивая, неопределенная нервная система". Таким образом, хотя устройство западного типа культуры диктует европейцу линейное видение мира ("у многих людей дерево проросло в мозгу"), но, тем не менее, "сам мозг — это трава, которая гораздо больше значит, чем дерево" (Делез и Гваттари). Аналогично, "короткая память — это тип ризомы… тогда как длинная память — древовидна и централизована" (Делез, Гваттари). Между тем, как показано в рамках постмодернистской концепции письма, "мы пишем благодаря короткой памяти… Короткая память включает в себя забвение как процесс; она отождествляется не с мгновением, а с коллективной ризомой, временной и легко возбудимой", — в то время как процедуры чтения предполагают так называемую долгосрочную (в терминологии Делеза и Гваттари — длинную) память: мы "читаем и перечитываем с длинною памятью длинные мысли… Длинная память (семьи, расы, общества или цивилизации) декалькирует и переводит, но то, что она переводит, продолжает действовать в ней издалека, невпопад, несвоевременно, не мгновенно", — в отличие от "блеска короткой Мысли" (см. Письмо, Чтение). Вместе с тем, анализируя соотношение семантических фигур Д. и ризомы, в рамках которой "поперечные коммуникации между дифференцированными линиями запутывают генеалогические деревья", Делез и Гваттари фиксируют не столько их альтернативность как однопорядковых феноменов, сколько их несоизмеримость. Если на первый взгляд "дерево-корень и ризома-канал… противостоят друг другу как две модели", то на самом деле это не так: Д., действительно, "функционирует как модель и как трансцендентная калька", — ризома же "развивается как имманентный процесс, который оспаривает модель и намечает карту, даже если он устанавливает свою иерархию или образует деспотический канал". Кроме того, важно иметь в виду, что, согласно номадологическому видению ситуации, семантическая фигура ризомы не вытесняет и не замещает собою фигуру Д. Их отношения строятся как более сложные, ибо в различных средах могут быть обнаружены и различные типы организации целостностей — как структурные (древовидные), так и ризоморфные: по оценке Делеза и Гваттари, "существуют самые различные устройства — карты-кальки, ризомы-корни, с различными коэффициентами детерриториализации. В ризоме есть структуры дерева или корней, и наоборот, ветка дерева или деление корня могут появиться в ризоме. […] в глубине дерева, в дупле корня или в пазухе ветки может сформироваться новая ризома. Или, скорее, микроскопический элемент дерева-корня, корешок, который инициирует производства ризомы". Но, так или иначе, в целом, согласно постмодернистской констатации, "мы устали от дерева", и в силу этого "не должны больше думать о деревьях", ориентируясь на нелинейные версии осмысления процессуальности (Делез, Гваттари).

Источник: Философский словарь

Значение слова «дерево» в русском языке

Символизирует полную проявленность; синтез неба, земли и воды; динамичную жизнь как противопоставление статичности камня; одновременно axis и imago mundi; срединное древо, соединяющее три мира, делающее возможным сообщение между ними и дающее доступ к солнечным силам; омфал и центр мира. также означает женское начало; питание, убежище, защиту и поддержку, предоставляемые Великой Матерью; силу неистощимых и дарующих плодородие вод, которые она контролирует. Деревья часто стилизуются под женскую фигуру. Погруженное корнями в недра земли, соприкасаясь с водами в ее центре, дерево растет в мире Времени, наращивая кольца как показатель своего возраста, а ветви его достигают небес и вечности, символизируя различия в плане проявлений материального мира. Вечнозеленое дерево означает бесконечную жизнь, неумирающий дух и бессмертие. Летнее дерево — это мир в бес конечном обновлении и воз] ожде-нии, принцип умереть чтобы жить, воскресение, воспроизводство, мир жизни. И то, и другое дерево символизирует различное в едином, множество ветвей, растущих из одного корня и вновь возвращающихся к единому в потенциале семени плода. Космическое Древо изображается либо с расходящимися и сходящимися ветвями, либо имеющими два ствола и единый корень, что указывает на универсальность проявлений материального мира, идущую от единства к разнообразию и назад к единству. Единение Неба и Земли также можно передать через два дерева, соединенных одной веткой, на которой растет побег, символизирующий единство взаимодополняющих начал (мужского и женского, и т, п, ) или андрогина. Два дерева, одно из которых является отражением другого, имеют эту же символику. Как мировая ось, дерево ассоциируется с горой и колонной, то есть со всем, что имеет осевую символику. , подобно роще, горе, камню и водам, может символизировать космос во всей полноте его связей. Космическое древо часто изображается растущим на вершине горы, а иногда — наверху колонны. Символами дерева являются колонна, шест, зазубренный шест, ветка и т, п. Они часто изображаются в сопровождении змеи, птицы, звезд, фруктов и различных лунных животных. Деревья, приносящие плоды жизни, — священны. К ним относится виноградная лоза, тутовое дерево, персик, финик, миндаль и кунжут. Древо Жизни и Древо Познания растут в раю. Первое растет в его центре и означает восстановление, возвращение к изначальному совершенству. Это космическая ось, символизирующая единство за пределами добра и зла. Второе дерево, очевидно, двойственно, ибо на нем растут плоды добра и зла. Во многих традициях это соотносится с первочеловеком и его утратой райского состояния, а также с фазами убывания и нарастания луны, смертью и возрождением. Древо Жизни символизирует также начало и конец цикла: оно имеет двенадцать плодов (иногда десять), которые являются формами солнца и которые появятся одновременно в конце цикла как проявления Единого. Бессмертие можно обрести, отведав плод с Древа Жизни (персик бессмертия, растущий посреди даосско-буддистского Западного Рая), либо выпив влаги, полученной из этого Дерева (иранская хаома). Древо Познания часто изображается как лоза (in vino veritas). Деревья рая, усыпаные вместо цветов или фруктов драгоценными каменьями, упоминаются в описаниях индийского, шумерского, китайского и японского рая. Умирающего бога всегда убивают на дереве. Перевернутое дерево является широко распространенным символом магического действия: его направленные вверх корни символизируют основы, а ветви — их реализацию в проявлениях материального мира. При этом высокое опускается, а низкое — возвышается, что олицетворяет отражение друг в друге земного и небесного миров, возвращение знаний к их основам. Кроме того, перевернутое дерево может означать Солнце, посылающее свои лучи на Землю, направленную вниз силу Небес, вдохновение. В церемониях инициации оно символизирует обратное движение и смерть инициируемого. На урнах с прахом умерших перевернутое дерево символизирует смерть. Древо Сефиротов часто изображается перевернутым. Древо Света, или сияющее в ночи Небесное Древо, символизирует перерождение, а свечи и лампы на этом древе — души. Этот символизм прослеживается с буддистским деревом на празднике умерших, христианской Рождественской елкой, сосной Аттиса и Диониса, тевтонской елью Водена, на которой огни и светящиеся шарики символизируют солнце, луну и звезды на ветвях Космического древа. Подарки, развешиваемые на таких деревьях, были жертвоприношениями Дионису и Аттису, Атаргитису и Кибеле. Воден одаривал подарками тех, кто оказывал почести его дереву. На его ветвях часто изображается священная птица. Свежей Росы, или Поющее находится на вершине Священной горы и является мировой осью. , обвитое змеей, символизируют, соответственно, axis mundi и циклы проявлений материального мира. Змея или дракон, охраняющие дерево, означают трудность приобщения к мудрости. С другой стороны, змея может соблазнить мужчину или женщину приобрести бессмертие или знание, добыв плод этого дерева для них и для себя тоже. Древо, камень и алтарь вместе символизируют микрокосмос, где камень олицетворяет вечное и неизменное, а дерево — преходящее и изменчивое. может олицетворять какое-либо божество и быть его глашатаем, подобно дубу Додоны, пылающему кусту Моисея или звукам в вершинах шелковиц (2-е Поcл. к самарит, , 5). Деревья с десятью или двенадцатью птицами символизируют солнечный цикл, а с тремя птицами — лунные фазы. Влезть на дерем значит перейти с одного онтологического плана на другой, вознестись к богам на Небо или к высшей реальности, обрести эзотерические знания посредством выхода за пределы мира. В шаманизме можно достичь иных сфер и обрести магическое знание, влезая по шестам, лианам, стеблям бобов или иным вьющимся растениям. Изогнутое дерево считается священным и может оказывать на человека положительное или отрицательное магическое влияние. В алхимии дерево означает prima materia, причину и результат Делания. У арабов Зодиак символизируется фруктовым деревом с двенадцатью ветвями, плодами которого являются звезды. У аборигенов Австралии Мировое Древо поддерживает свод небес, а его ветви усыпаны звездами. У буддистов фиговое дерево, священный фикус или дерево бо (Ficus religiosa), под которым Будда обрел просветление, является Священным Центром. — символ Великого Пробуждения, Древо Великой Мудрости, суть Будды. Его корни уходят глубоко в стабильность, , . чьи цветы — моральные деяния, , . плодами которого являются добродетели (Буддхакарита). В кельтском эпосе священными считаются разные деревья: дуб, береза, орешник, ясень, тис. Дуб друидов и омела символизируют мужское и женское начала. Иисус появляется у ивы. Галльская ольха и тис считаются священными деревьями, а ирландский падуб, тис и гэльская рябина обладают магическими силами. Кентигерн или Мунго ассоциируется с деревом. У китайцев Древом Жизни считаются разные деревья. Иногда это персик, шелковица или слива, а на Тайване и у племен мяо — бамбук. Жизни, как и Свежей Росы, растет на вершине священной горы Кунь-Лунь и является мировой осью. Под ветвями Годового Дерева изображается двенадцать зверей, символизирующих созвездия и Символических Животных Двенадцати Земных Ветвей. Деревья с парами переплетающихся ветвей символизируют соединение пар противоположностей или пар любовников. Идеографическое изображение солнца с деревом означает закат; если солнце покоится на дереве — конец цикла; солнце, упавшее к корням дерева, — тьму; дерево с десятью солнцами — завершение цикла. В христианстве дерево является образом человека, так как родит одновременно плоды и добра, и зла. С другой стороны, оно является символом воскрешения, так как несет обновление через смерть Христа на деревянном кресте, который был сделан из Древа Познания, и, таким образом, спасение и жизнь были обретены на том же дереве, из-за которого произошло грехопадение и смерть, и покоритель оказался покорен. Крест иногда отождествляется со Срединным Древом, как вертикальной осью сношений между Небом и Землей. В средневековой христианской символике было известно Древо живых и мертвых, приносящее плоды добра и зла, вырастающие на его разных сторонах. Его стволом был Христос как символ центрального креста на Голгофе. Это дерево было эмблемой святой Зенобии. У египтян Жизни сикамора имеет волшебные руки, полные даров, и льет из сосуда воду как символ плодородия. Хатхор может изображаться как дерево, дающее пропитание и выживание. Древовидный вереск заключал в себя гроб Озириса. В греко-римской мифологии дуб изначально считался деревом небесного бога Зевса (Юпитера). Деревьями солнечного бога Аполлона считались пальма, лавр и олива. Артемиде были посвящены различные деревья: в Лаконии ее звали Каруатис и посвящали ореховое дерево; дерево Артемиды Сотеира из Бойи — мирт, из которого был рожден Адонис; Артемиде Эфесской посвящены вяз, дуб и кедр. Виноградная лоза посвящена Дионису(Бахусу), олива — Гераклу, платан — Елене Спартанской, лавр — Дафне. и прививочный крюк — атрибуты Сильвана. В еврейской каббале Бога символизирует все творение и материальный мир. Роса Света истекает с Дерева Жизни, и с ее помощью воскрешаются мертвые. В Древе Сефиротов колонны правой и левой руки символизируют двойственность, а центральная колонна их уравновешивает и восстанавливает единство. Часто оно изображается перевернутым. Древо Жизни тянется сверху вниз и является тем Солнцем, которое озаряет все (Зогар). Это дерево имеет собственную богатую символику. Еврейское Древо Жизни растет посреди Священного Города. У индийцев космос — это огромное дерево, корни которого уходят в подземный мир, ствол находится в земном мире, а ветви — на небесах. Брахман был древом, Брахман — древо, из которого сотворены были Небо и Земля (Тайтти-рия Брахмана). Это божество в проявленном состоянии. Космическое Древо иногда изображается растущим из Космического яйца, плывущего в Океане Хаоса. Древо Жизни — это Адити, суть личности, в то время как Дити (разделение) — это дуалистическое Древо Познания, или Самсара, которое подрубает своим топором Вишну. Адитьи, двенадцать знаков зодиака и месяцев года, символизируются деревом с двенадцатью солнцами, которые появятся одновременно в конце цикла как проявление Единого. Иногда изображаются два дерева со стволами, наложенными один на другой: одно дерево небесное, а другое земное. Это означает, что они являются лишь отражением друг друга, двумя сторонами одной сути. Утроенное дерево с тремя солнцами символизирует тримурти. Горящий куст становится Космическим м в ведическом огненном символизме Агни, который также ассоциируется с деревом как жертвенной колонной. На Горе Меру растет дерево Пара-джита, которое наполняет ароматом своих цветов весь мир. В Ригведе упоминается перевернутое дерево Асваттха. У иранского Космического Дерева имеется семь ветвей: золотая, серебряная, бронзовая, медная, оловянная, стальная и из железного сплава. Они символизируют семь этапов истории и семь планет, каждая из которых правит миром по тысяче лет. Здесь также прослеживается символизм двух деревьев: белого хаома, небесного дерева, растущего на вершине священной горы и оси мира Альборж, и желтого дерева, которое представляет собой земное отражение хаома. Ореховое дерево также считается м Жизни. В зороастризме также есть два дерева: Солнечного Орла, выросшее из первичного океана, и Всех Семян — зародышей всего живого. У мусульман Благословения, которое не есть ни Восток, ни Запад, и потому соотносится с Центром и символизирует духовное благословение и озарение, свет Аллаха, которым он освящает землю. Это дерево — олива, дающее как пропитание, так и масло для ламп. Перевернутое Счастья своими корнями вросло в самые высокие небеса и раскинуло свои ветви над всей землей. От этого Небесного Дерева, Туба или Сидра, растущего в центре рая, текут четыре реки с водой, молоком, медом и вином. Лот символизирует непроходимую границу. Космическое дерево растет на вершине Космической Горы и символизирует всю вселенную. У японцев Древо Жизни — это мифологическое Сакати. Деревца бонсай символизируют природу в ее простоте и мудрости. У народов Мексики Космическое — агава — источающий молоко кактус, который вместе с соколом символизирует мощь солнца или освобождение новой луны. В митраизме Древо Жизни — сосна. У скандинавов это иггдразил или ясень. Лерад растет у стен Валгаллы, и коза Хейдрум ощипывает молодые побеги на его ветвях и дает воинам мед для питья. В шаманизме Древо Жизни — береза с семью ветвями. Иногда она может быть стилизована шестом с семью отметками, символизирующими семь планет и семь стадий восхождения к небесам, при этом ее ветви олицетворяют звездный свод. В шумеро-семитской традиции Древо Жизни символизирует космическое обновление, у него семь ветвей — семь планет и семь небес. Вокруг вавилонского Древа Жизни вращается вселенная, его ветви сделаны из ляпис-лазури, а на них — чудесные плоды. Сосна посвящена фригийскому Аттису. Пальма — Древо Жизни Вавилона, Финикии и Халдеи. Виноградная лоза посвящена вавилонскому Сидури и считается ассирийским Древом Жизни. Аккадская ива посвящена аккадскому Зевсу, а пальма, гранатовое дерево и кипарис — священные деревья семитов. Сирийские Ашторет и Астарта могут символизироваться неиконическим древесным стволом. У даосов Древо Бессмертия — персик. Деревья с парами переплетающихся ветвей или с одной общей ветвью символизируют пары противоположностей, инь и ян в едином Дао. У тевтонов Древо Жизни — ель Водана, а позднее — липа. Ель стала Новогодним деревом.

Источник: Словарь символов

Большой Энциклопедический Словарь

Дерево

многолетнее растение с одревесневшим главным стеблем (стволом),сохраняющимся в течение всей его жизни, и ветвями, образующими крону.Высота от 2 до 100 м, изредка больше. Отдельные виды (напр., соснаостистая) живут до 3-5 тыс. лет. Деревья принадлежат главным образом кхвойным (из голосеменных) и двудольным (из покрытосеменных) растениям. Кним относятся многие плодовые культуры.

Исторический словарь

Дерево

— евр. эц. в Библии часто символизирует царей и могущественных людей (Пс. 36:35; Ис. 2:13; Дан. 4; Зах. 11:1 и дал.). В Едеме были одно дерево жизни и одно — познания добра и зла (Быт. 2:9, 17). О дереве жизни в Божием раю см. Отк. 2:7; 22:2.

Психологический словарь

Дерево

(arbor) — (в анатомии) древовидная структура. Arbor vitae представляет собой древовидные контуры белого вещества, хорошо наблюдаемого на срезе мозжечка; также данный термин относится к древовидным образованиям внутренних складок шейки матки.

Психологическая энциклопедия

Дерево

(arbor) — (в анатомии) древовидная структура. Arbor vitae представляет собой древовидные контуры белого вещества, хорошо наблюдаемого на срезе мозжечка; также данный термин относится к древовидным образованиям внутренних складок шейки матки.

Толковый словарь Даля

Дерево

или древо; мн. дерева, деревья, древа, древеса ср. самое крупное и рослое растение, которое выгоняет от корня один пень или лесину и состоит из древесины, древесных волокон, придающнх ему плотность и крепость. Меньшие деревья,

Толковый словарь Ожегова

Дерево

Многолетнее растение с твердым стволом и отходящими от него ветвями, образующими крону